а) Семейные союзы

 Основанные первоначально на одном кровном родстве, тесные семейные союзы древних германцев (Sippschaften), равно как и распространенные впоследствии на более широкие круги лиц семейные союзы позднейшего времени (Sippen), - это приблизительно то же, что славянская "малая" и "большая" семья по устанавливающейся у нас терминологии, - исполняют функции не только гражданского, но и публичного права, и притом не только во внутренних, но и во внешних отношениях этих союзов как друг к другу, так и к охватывающей их политической организации.

 Публичными функциями являются: право и обязанность кровной мести, взыскание и платеж композиций, соприсяжничество, восстановление мира в случае его нарушения внутри союза и т. д. Утрата семейными союзами этих публичных функций - вызванная преобразованием семейной общины в соседскую, появлением первых государственных наказаний, установлением феодального государства и другими влияниями, которые здесь не могут быть рассмотрены, - не препятствует сохранению семейными союзами их значения в области гражданского права и далеко за пределами Средних веков. Это значение выступает, между прочим, в обязанностях членов семьи к взаимной поддержке, - обязанностях, которые сменяют прежнюю связь их по кровной мести и композициям. Эти обязанности ограничиваются постепенно все более и более тесным кругом родственников, но удерживают и поныне свой юридический характер. Сюда должны быть причислены и ограничения в праве распоряжения собственностью на известные имущества согласием на эти распоряжения со стороны наследников собственника (Beispruchsrecht), и предоставленное потом тем же наследникам право выкупа и преимущественной покупки этих имуществ в случае их отчуждения, равно как и разнообразные переходящие также в современное право формы опеки родственников, и, наконец, право наследования по закону, иллюстрирующее лучше всего, даже для настоящего времени, всю полноту и силу влияния семейного союза и кровного родства на отношения гражданского права.

 Характерные черты древнегерманской семьи, - с которой сходится, в общем, как древнеславянская, так и вся арийская семья, - заключены в ее строении и юридических отношениях. Она представляет собой с самого начала самостоятельный союз, глава которого пользуется властью, смешивающей в себе элементы публичного и гражданского права. Управление семьей основано не на соглашении между ее членами, а на единой воле ее главы, которому подчинено все, что живет и существует в семье: жена, дети, потомство, рабы, крепостные, свободные работники и все имущество. Власть главы над всем этим составом семьи не определена точно и совпадает, в общем, с границами права распоряжения собственностью. Отличительный признак этой семьи - ее единство, распространяющееся как на ее личный, так и имущественный состав. С точки зрения этого единства, можно говорить и о собственности главы семейства, хотя эта собственность - не свободная, а связанная целями семейного союза. Ее имущественная ценность допускает сравнение с имущественной ценностью государственной территории для управляющей ею территориальной верховной власти.

 Разложение единой семьи, происходящее под влиянием отчасти государственной власти, отчасти процесса развития внутри самой семьи, устраняет постепенно ее публично-правовые элементы и делает из семьи учреждение, ведаемое исключительно гражданским правом. Рабов становится все меньше и меньше, крепостные и ремесленники, начиная с XIII в., не могут уже считаться в составе семьи, так как они завоевывают свое особое право, независимое от семейной власти прежнего домовладыки; свободные работники тоже отстают от старого семейного союза, предлагая на рынке свою рабочую силу и переходя на заработки от одного хозяйства в другое. Малолетний, принятый в дом опекуна, может требовать от последнего, по достижении совершеннолетия, не только возвращения своего имущества, но и отчета в управлении им, на что он прежде не имел права. Точно так же и опекун, в случае недостаточности доходов подопекаемого, не считает себя обязанным, как это было прежде, вести опеку на собственный счет, но приступает, с согласия высшего опекунского учреждения, к продаже имущества подопекаемого. Изменяется существенно и положение жены и детей, и изменяется в том смысле, что отец и супруг теряют единовластие и должны допускать или соучастие в нем и сособственность в семейном имуществе со стороны всех управомоченных членов семьи, или особое, отличное от собственности, имущество жены и детей, на которое отец и супруг могут притязать лишь в смысле управления и пользования, но не распоряжения. Еще более: если прежде мыслился только один интерес - интерес семьи, представителем которого был домовладыка, то теперь возможны столкновения интересов отдельных членов и собственников в пределах одной и той же семьи, и объективное право должно выставить нормы, способные защитить как детей и жену против родителей и мужа, так и vice versa. Дети состоят под властью родителей уже не в силу семейного общения с ними и не во все время своего пребывания в семье, а только в силу малолетства, по миновании которого они выходят из-под власти даже в том случае, если совместная жизнь их с родителями продолжается. И юридическое положение жены и матери не опирается более на семейное общение, а опирается на брак, не имевший в древней семье самостоятельного значения и представлявший собой не что иное, как разновидность договора купли-продажи.

 Если к сказанному присоединить, что и отношения прислуги, рабочих и даже учеников, вступающих в семью, обращаются в чисто обязательственные, производя права и обязанности на основе договора, а вовсе не пребывания в том едином и нераздельном союзе, каким была древняя семья, то нельзя не придти к следующему заключению. Прежнее единство семьи утрачено в результате процесса, смысл которого лежит, с одной стороны, в отобрании государственной властью у семьи ее элементов публичного права, и с другой - в получении самостоятельности всеми принадлежащими к древней семье группами лиц. Семья переходит целиком в гражданское право, и все, что сохраняется от прежнего ее единства, не имеет более юридического значения или влачит существование, как переживание прошлого (напр., германская Gemeinderschaft *(47)).